Прошло уже более двенадцати лет, сейчас мне уже хорошо за тридцать. И тот случай сейчас кажется совершенно смешным. Вспомнился, и не могу с него "сорваться", не поделившись хоть где-то... Тогда у моей мамы случился просто лютый запор. Любые слабительные, хоть естественные, хоть лекарства, были что мёртвому припарка. И тогда мама решилась на крайнюю меру - сделать клизму. Дома у нас из такого инструментария имелся баллончик с мягким носиком, грамм на 300-350. Делать его следовало неоднократно, минимум раз пять, а то и шесть. Мама, несмотря на свои тогдашние 39 лет, из-за своей прямо жуткой полноты просто не могла, лёжа на боку, несколько раз вставлять и затем снова набирать баллончик, сжимая его всякий раз. Вряд ли она мне хотела доверить себя в этом деле, побаиваясь, поскольку я в эти свои 19 лет уже восемь раз за пять с половиной лет успела побывать в психиатрической больнице, хоть и не подолгу, месяц-два каждый раз. Но тут кажется, она готова была воспользоваться услугами хоть обезьяны. Тем более, что мягким носиком невозможно что-либо там повредить.

- Яночка, - сказала она мне - помоги мне пожалуйста сделать клизму. Понимаешь как тут надо делать? Надо будет выдавливать воду мне в попу, затем вынимать, набирать заново, и снова вставлять и выдавливать. И чтобы до конца!

- Неужели не справлюсь? Почему ты меня считаешь за дурочку? - обиделась я.

На широком диване я расстелила клеёнку, сверху положила нестиранное полотенце. Принесла пластиковый таз, около изножия дивана поставила табуретку, на неё - алюминиевый тазик с примерно двумя литрами тёпой воды, ну, и саму грушу. Пока я всасывала в неё воду, мазала кремом для лица носик, моя мама, тяжело пыхтя, спускала до колен свои белые бумазейные трусики, которые были несколько уже малы ей - в последние лет восемь полнела она непрерывно. Затем она села на диван, стянула их полностью, развязала пояс на халате и раскинула его полы. Откинулась на спину, задрала бельё по самый подбородок, затем повернулась кое-как на живот, и я помогла ей поднять подол почти до затылка. Поправила по бокам. Тогда она присогнула правую ногу, и слегка завалилась вперёд. Я с трудом приподняла ей правую половинку попы, чтобы было видно и доступно анальное отверстие...

В больнице я не раз видела, как ставят клизмы. Там их делали прямо в палатах, не думая об их удалённости от туалета. Прямо на глазах у всех. Медсестра приносила стойку с огромной резиновой кружкой, и зычно орала так, что было слышно по всему отделению: " (имярек) , тебе клизма! А ну, ложись живей!". Тут же находились и две коровищи-санитарки, на случай сопротивления. Но их физическое воздействие требовалось чаще либо незадолго до окончания процедуры, когда больная уже извивалась как змея, или когда следовало заставить её держать в себе воду. Ну, ещё и в самом начале, когда медсестра обычно грубо и резко вдевала наконечник в нежную дырочку.

Наконечники использовались длинные и толстые, с "оливкой" на конце, с "дождиком", и при вталкивании обычно бывало очень больно. Я помню, как кричали больные при этом, а санитарки "увещевали" их тапком по голой попе или ляжке. Тащить же кого-то на кровать и связывать приходилось очень редко, достаточно было властного окрика "Завязать?!", да хорошей плюхи, чтобы больная сама бы раздела попу и легла. Плохо приходилось лишь тем, кто не мог выдержать всю клизму - 2 или даже под 3 литра воды, и пускали фонтан с наконечником в попе. Санитарки начинали буквально с озверением хлестать виновную тапками (а я скажу, это очень больно, обжигает как огнём) , бить по лицу, осыпая самыми мерзостными оскорблениями и названиями, уснащая потоком матерщины. Примерно то же ждало и ту, которая не успевала донести воду до туалета, выплеснув часть по длинному коридору. После туалета её в наказание надолго, иногда на сутки и более, клали на вязки. Привязывали за кисти, локти, лодыжки и колени, по груди и животу. Часто хлестали по лицу той самой тряпкой, которой затирали за нею дорожку воды, выливавшуюся из попы, а потом тряпку кидали на лицо или даже заталкивали в рот.

В психоневрологическом интернате, где я проживаю сейчас, если и делают клизмы, то только по неоднократной просьбе самого больного, да и то в отдельном помещении с туалетом.

Итак, я постаралась вставить носик груши в мамину дырочку. Но то ли от того, что я волновалась, в голове шумело, или потому, что тряслись руки из-за инъекций галоперидола, которые я получала ежедневно в диспансере, но вставить его не получалось. Даже войдя наполовину внутрь, он сгибался и упирался во что-то, не шёл глубже, или я просто тыкала им рядом с самой дырочкой, а в самую точку не могла попасть. Моя мама кряхтела, охала, морщилась, иногда вскрикивала, и наконец её терпение лопнуло.

- Да откуда у тебя вообще руки растут? Или ты действительно полная дура дурой? - крикнула она. - Кажется, с тобой никакой каши не сваришь! Ладно, сбегай на пятый этаж, к тёте Любе. Попроси от меня, может согласится. А то больше не представляю, кого ещё можно о таком попросить!

Тётя Люба была одной из старейших жителей нашего дома, маму мою знала с детства. Было ей тогда около восьмидесяти лет, но по энергичности, а тем более по фигуре и бойкости выглядела лет на двадцать моложе. Правда, лицо её и в молодости было очень некрасивым, особенно портили её огромные уши, да и характер у неё был очень норовистый, но ужиться с ней было можно. С мамой она была в очень хороших отношениях, как никто другой из подъезда.

Ругая себя последней дурой, я поплелась с нашего второго этажа к ней. На счастье, она оказалась дома и никуда не собиралась уходить. В общих чертах я обрисовала ей ситуацию, как у меня ничего не получилось, и передала ей мамину просьбу. Тут она рассмеялась.

- Что? Мелким баллончиом? Да тут вряд ли что-то и получится, при таком запоре! Ладно, есть у меня нормальная клизма, иди, я сейчас следом!

Минуты через три она, в ярком халате с подсолнухами, с янтарными бусиками, которые она никогда не снимала, пришла к нам, держа в руках тканевую сумку, из которой извлекла стеклянный сосуд полукруглой формы, спереди снизу от которого отходил длинный коричневый шланг с небольшим коричневым же наконечником, и таким же краником. Мама всё это время продолжала лежать в той же позе.

- Что же ты сразу не попросила меня? Хоть бы и по телефону позвонила! Да, Надюша, проблема у тебя серьёзная. Я ведь знаю тебя давно, нечего и стесняться! Ну что ж, будем лечить, заодно и Яна посмотрит, поучится, а может, и потренируется.

Оглядевшись и не найдя, куда можно будет повесить кружку, она указала мне: - Придвинь поближе вон тот столик, на него мы поставим табуретку. Видишь, дно у клизмы совсем плоское, думаю, не упадёт, да и ты придержишь. Также ещё надо бы принести какое-нибудь ведро, на всякий случай. Так что, Надя, если уж совсем не сумеешь добежать до туалета, садись прямо тут, в комнате. Не дураки, понимаем. Что там у нас?

Воду из тазика перелили в этот сосуд, который и водрузили на стоящую на столе табуретку. Моя мама тяжело перевернулась на живот и слегка приподняла попу, подведя руки под себя. Тётя Люба взяла на ватную палочку побольше крема, расширила колышущиеся как студень мамины ягодицы, и стала мазать ей анальное отверстие вглубь и кругом. Моя мама лишь тяжело дышала и слегка морщилась иногда. Затем соседка намазала наконечник клизмы, спустила в таз чуть-чуть воды. Потом опять раздвинула моей маме попу, и лёгким движением погрузила наконечник клизмы в её дырочку. Моя мама сдавленно ойкнула и охнула с выдохом.

- Ну что, Наденька, так будем делать, или повернёшься как-нибудь?

- А, давай развернусь. - И моя мама стала медленно поворачиваться попой к краю дивана. Тётя Люба крепко удерживала наконечник в её попе, пока она не заняла ту же позу, что и при мне. Затем она повернула краник. Вода в кружке стала медленно оседать. До первой половины уровня моя мама лежала спокойно. Но после начала проявлять признаки беспокойства. Лицо её стало морщиться и кривиться, она охала, вздыхала, постанывала. Затем начала ойкать и вскрикивать, ёрзать и тереть ногу об ногу

- Знаю, Надюша, как это мучительно, по себе знаю, - поглаживая её по попе, говорила тётя Люба. - Но надо потерпеть, иначе их придётся делать Бог знает сколько. Так что ты уже как-нибудь!

В это время из маминой попы вытекла струйка воды, и зазмеилась по левой ягодице. Через несколько секунд брызнуло ещё сильнее. Тётя Люба перегнула шланг, и начала водить ладонью вкруговую по маминому животу. Вскоре, и это было слышно, там заурчало, и даже по маминому телу стало видно, что напряжение отступило. Тётя Люба продолжила процедуру. Через пару минут клизма опустошилась, наконечник был извлечён.

- Пять минут, ну хотя бы три, Надюшенька! - тётя Люба крепко свела её ягодицы, буквально запихивая их края в межъягодичный разрез и гладя по животу.

К чести моей мамы надо сказать, что с великими муками, но она продержала эти почти два литра воды едва ли не десять минут. Встала с нашей обоюдной помощью, хоть по клеёнке и потёк ручей коричневой воды. Да и по пути в туалет оставила за собой дорожку воды, выливавшуюся из попы. Но потом даже в комнате было слышно, как хлынула в унитаз мощная струя воды, и следом - тяжёлые шлепки комьев об унитаз. Вышла она минут через десять, тяжело отдуваюсь.

- Нет, Любовь Викторовна, кажется далеко не всё выбило. Если вам не трудно, сделайте второй раз. И с доливом. Вот Яночка дольёт. А?

- Ну конечно же, лапушка! Но замешаем-ка туда ещё хоть ложку-полторы соли? А под конец клизмы я выну наконечник, и вставлю тебе в попу кусочек мыльца? А потом волью остальное?

- Как знаете. И она пошутила: - Моя попа в полном вашем распоряжении!

- Тогда может и дадим Яне потренироваться вставлять клизму?

- Пускай. Надо будет купить настоящую кружку, и если это первая ласточка, то тогда она и будет потом мне их делать. Первые разы под вашим руководством и контролем?

- Разумеется!

Следующая клизма, с двумя столовыми ложками соли была приготовлена. Рядом на столе стояла поллитровая банка с водой. - Когда сольётся вот до этого деления, сразу вливай её. А пока делай так: раздвигай маме половинки - и тётя Люба взяла мою руку, держащую наконечник, и стала направлять её. Я и сама удивилась, как легко скользнул наконечник к маме в дырочку; она лишь слегка охнула.