- - Мисс-сахиб, Абулшер сказал, что заболел и не сможет сегодня ехать с вами.

- - Заболел? Что за ерунда!

Слова вырвались у Эвелин прежде, чем она успела подумать над их смыслом. Полковник Беллингэм поднял брови:

- - Если грум заболел, возьми кого-нибудь другого. Например, Икбая, он должен быть свободен сегодня.

Эвелин закусила губу. Снова она сделала глупость.

- - Спасибо, я сама разберусь.

С этими словами она поднялась и вышла.

Прошло два с лишним часа. Эвелин не находила себе места. Ярость клокотала в ее душе. Проходя по саду, она сорвала ветку с похожего на иву дерева. Оборвала с нее листья, получился гибкий, как хлыст, прут. Замахиваясь прутом то влево, то вправо, стала сбивать им цветы. Прут действовал, как острая сабля, за Эвелин потянулась по земле разноцветная цепочка. "Значит, он смеет отказываться! Я покажу ему! Я сделаю так, что его снова будут сечь! Вот так! До крови!"

Незаметно для себя Эвелин оказалась на аллее, которая вела к южной ограде -- туда, где находились приземистые домики туземцев. Еще сотня шагов, и она увидела дом, перед которым была позавчера. Какая-то женщина сидела у входа; заметив Эвелин, она испуганно вскочила и скрылась внутри. "Кто она? Его жена? Или сестра?"

Остановившись перед входом, завешанным куском зеленой ткани, Эвелин негромко позвала:

- - Абулшер!

Занавеска отодвинулась. Появился тхалец, его лицо было сумрачным.

- - Вы звали меня?

- - Да, я хочу, чтобы лошади были оседланы к шести вечера.

- - Я болен. Пусть с вами поедет кто-нибудь другой.

- - Но мой грум -- ты, Абулшер.

- - Извините, но я...

- - Ты приведешь сегодня лошадей к шести часам, как я сказала. Ты притворяешься больным. Если будешь продолжать притворяться, я скажу об этом сержанту Фаригу. Ты вряд ли захочешь, чтобы тебя высекли второй раз.

Губы Абулшера сжались и вытянулись в тонкую линию -- наконец-то ей удалось вызвать на его лице хоть какую-то реакцию! С металлом в голосе она произнесла:

- - В общем, советую тебе выздороветь к вечеру.

Абулшер не ответил. Эвелин подождала. Он даже не смотрел на нее. Просто стоял и дожидался, когда она уйдет.

- - До шести, -- отрывисто бросила Эвелин, быстро повернулась и ушла.

Она была готова уже в пять. Сидела в своей комнате и нетерпеливо ждала стука в дверь. Ровно в шесть раздался голос Фаиза:

- - Лошади поданы, мисс-сахиб.

В этот момент ей стало страшно. Но когда Эвелин вышла, то увидела, что Абулшер спокойно стоит между двух оседланных лошадей. Она не смогла сдержать торжествующую улыбку. Она его одолела. И теперь уже не будет его бояться!

Устроившись в седле, Эвелин направила лошадь в свое излюбленное место -- где тропический лес, поддаваясь усилиям садовников, отступал и мало-помалу освобождал пространство для аккуратных рядов вечнозеленых кустарников.

Абулшер следовал за нею, как безмолвная тень. Эвелин надоело молчать.

- - Абулшер, я хочу, чтобы Вулкан взял барьер. Вон там, через тот ряд кустов.

Ответом было едва заметное пожатие плеч.

- - Ты что, не слышал? Почему не отвечаешь? Я сказала, что...

- - Кусты слишком высокие.

Голос его звучал глухо и устало.

- - Да нет, совсем они не высокие. Нормальные кусты. Может быть, сначала ты прыгнешь с Дэзи?

- - Ей будет тяжело. Я не могу рисковать.

- - Ты просто трусишь. Давай, Вулкан!

С этим возгласом Эвелин пришпорила коня и пригнулась к его холке. Вулкан удивленно крутанул мордой, боль от шпор была для него непривычной. С места он тронулся в карьер и в мгновение ока оказался перед вытянутым рядом кустов. Но здесь он вдруг оступился, обе передние ноги подогнулись. Сильный толчок выбросил Эвелин из седла прямо в заросли. На мгновение она потеряла сознание, а когда пришла в себя, то поняла, что лежит на спине, что боли нигде нет, но что она не в состоянии пошевелить ни левой, ни правой ногой. Одну ногу зажали, как в капкане, толстые нижние ветви куста, другая нога оказалась вздернутой вверх, ее защемил раздвоенный сук низкорослого дерева. Приподняв голову, Эвелин увидела, что Абулшер соскочил с лошади и бежит к ней. Приблизившись, он протянул обе руки вперед, чтобы помочь ей, но вдруг замер. Его глаза впились туда, где между раскинутыми ногами белели воздушные, отделанные оборками и кружевами трусики. От стыда и сознания полной беспомощности Эвелин готова была расплакаться.

- - Ну, помоги же мне! Что стоишь, болван?

В голосе одновременно звучали отчаяние и злость. Абулшер словно очнулся от оцепенения и начал действовать. Он нагнулся над девушкой, чтобы подхватить ее за плечо, при этом грудь его коснулась обтянутого шелком трусиков потаенного места Эвелин между широко раздвинутых ног. Эвелин глотала слезы, унижение сделалось невыносимым... В слепом гневе она подняла хлыст, который все еще судорожно сжимала правой рукой, и хлестанула тхальца по лицу.

- - Грязный подонок! Туземное отродье!

Крики Эвелин заглушались рыданиями. Глаза Абулшера расширились, они приобрели цвет нефрита. Он тяжело задышал. Стремительным рывком, без всякого напряжения, Абулшер вытащил тело девушки из кустов, но не положил, а бросил на траву. Вырвал хлыст из ее руки и ударил Эвелин поперек бедер.

- - Ах ты, сука! Ты получишь то, что хочешь!

Всей тяжестью он навалился на нее, его рука нащупала шелк трусов и стала рвать его.

- - Ты белая сука! Тебе нужен мужчина? Хорошо, ты узнаешь, что это такое!

Эвелин закричала. Он влепил ей пощечину, потом вторую, третью... Удары по лицу оглушили ее, но все же она услышала звук разрываемой ткани. Потом почувствовала, как сильные руки чуть приподняли ее, для того, чтобы содрать платье. Воля Эвелин была парализована, ей казалось, что она смотрит на себя, на все, что с нею сейчас происходит, откуда-то сверху... Она старалась крикнуть еще раз, позвать на помощь, но теперь, открыв рот, не сумела издать ни единого звука.

Руки Абулшера высвободили из порванного платья ее грудь, схватили обе груди, потом отпустили. Во власти сильных пальцев оказался один из сосков, пальцы перекатывали и дергали его. Вслед за пальцами к нежному бутону прикоснулись его губы, они нетерпеливо искали кончик груди, а найдя, впились в него. Затем розовый сосок ощутил прикосновение зубов.

Оторвавшись от Эвелин, тхалец поднялся и, широко раздвинув ей ноги, встал между ними на колени и снова наклонился. Эвелин увидела его зеленые глаза совсем близко, ей почудилось, что в них одна за другой вспыхивают искорки. Она вновь попыталась закричать, теперь ей это удалось, но на рот тут же легла смуглая ладонь. Пальцы сжали губы, но сейчас же силой открыли их, в рот ей втолкнулся упругий и влажный язык. Язык мужчины жадно обшарил ее рот, потом вдвинулся еще дальше, почти к самой глотке. Эвелин почувствовала, что задыхается...

Она не видела, как его сильный, принявший полную длину, орган выпутался из тесной одежды. Только ощущала, как он нетерпеливо и напряженно трется о бархатистую кожу внутренней поверхности бедер. Тонкие пальцы, как щупальца, пробежали по месту, где от треугольника золотистых волос начинается заветная складка, вцепились в сжатые лепестки и разомкнули их... Секунду или две один из пальцев кружил, скользя по едва влажной поверхности. И неожиданно палец сменила торпеда концентрированной мужской силы, ринувшая вперед и вглубь Эвелин. Ничто не смогло сдержать это движение, устремленное в средоточие женского существа...

Эвелин содрогалась от мощных и жестоких ударов, которые наносил ей по самому сокровенному месту вздувшийся, переполненный прилившей кровью и желанием орган. Чтобы вытолкнуть из себя оружие пытки, девушка извивалась всем телом, билась ногами о землю, напрягала живот. Но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее терлись ее соски о грудь тхальца, тем крепче к его ногам прижимались ее бедра, тем более неукротимой становилась страсть самца. Движения его языка во рту распростертой на земле Эвелин следовали в едином ритме с таранящими ударами. Эвелин казалось, что с каждым толчком разрывающий ее член проникает все глубже, а проникнув, делается все больше... Руки Абулшера лежали на грудях Эвелин, без остановки массируя их, потом одна рука сдвинулась на живот, нашла заросль в паху и ухватила несколько волосков. Теперь каждое движение члена вглубь сопровождалось рывком его руки, выдергивавшей золотистую прядь. Другая рука забралась под ягодицы, защемила их, подобно клешне, чтобы толкать ее тело навстречу органу, расправлявшемуся с остатками девственности... Но этого тхальцу было мало, каждый рывок он начал дополнять укусами языка Эвелин, зажатого меж его зубов. Она почувствовала соленый вкус крови... Движения Абулшера ускорились, он тяжело задышал... Вдруг тело его напряглось в последний раз и мгновенно обмякло... В этот момент Эвелин показалось, что прорвалась какая-то плотина, и в нее хлынул поток -- бесконечный, как Млечный путь на ночном небе, он впрыскивал в нее мириады искрящихся звездочек...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Было только семь утра, а солнце сияло высоко в небе. Но сад только начал прогреваться его лучами, там все еще было напоено свежестью. И высокие раскидистые деревья, и приземистые кусты, и раскрывшиеся после ночного сна чашечки цветов словно торопились надышаться утренним воздухом, чтобы потом погрузиться в полуденный тропический зной. Воздух был совершенно прозрачен, на горизонте четко просматривались далекие вершины Гиндукуша, на их снеговых шапках, как всегда по утрам, лежали розовые блики.

Эвелин выглянула в окно своей комнаты. Утренний сад показался ей богато расшитым ковром из-за безукоризненной формы его цветников и гармоничного сочетания красок. По ее телу пробежала дрожь -- все, что произошло вчера, пронеслось в ее сознании... Голова закружилась, пришлось снова лечь.

В дверь постучали, вошел Фаиз, который сказал, что Абулшер ждет ее с оседланными лошадьми. У Эвелин тревожно заныло сердце... Зачем он пришел? Ведь она вовсе не просила готовить лошадей на сегодня. Вчера в лесу она долго лежала на земле, всхлипывая время от времени. Абулшер ушел, но вскоре вернулся с каким-то старым плащом. Он поднял девушку, накинул на плечи плащ, подвел к лошади... А что было потом, как они ехали к дому, как она встретилась с родителями, как сидела с ними за обедом -- все это не оставило в памяти Эвелин почти никаких следов. Сейчас вспоминать не было сил... Ее охватила такая слабость, что не хотелось открывать глаза.