– Вон щелка какая. Вся мокрая. По ногам течет. Сразу видно, шлюшка.

Я живо осознала свое унизительное положение. Но вместе с этим осознанием ощутила, как зарождается внизу живота хорошо знакомое мне давление, постепенно, но необратимо набирающее силу и распирающее меня изнутри. Мое тело отказывалось подчиняться мне. Попа сама выпятилась, чтобы выставить, чуть ли не вывернуть наружу мои половые органы. И я снова застонала, погружаясь в спасительный сумрак полузабытья.

– Нравится быть шлюхой?

– Да!

– Шлюшка хочет кончить?

– Да! Да!

– Ах ты, шалава!

Мое последнее «да!» вылилось в громкий животный стон, возвышающийся в такт сокращениям моего сочащегося смазкой влагалища. Я кончала всем телом, пронизанная невидимыми, но осязаемыми электрическими иглами. Непрекращающийся спазм бушующего оргазма колотил меня изнутри, словно не находя выхода и мечась между зажатыми в тисках сосками и раздраконенной вибрациями вульвой. Я извивалась в конвульсиях на журнальном столике, не в силах удержать внутри себя эту дьявольскую бурю. Мириады брильянтовых звезд рассыпались в черноте повязки на моих глазах.

Когда я опомнилась, пыточного орудия уже не было между моих ног, но последние судороги еще неоднократно пробегали через мое истерзанное тело, заставляя вздрагивать и постанывать. Мужские руки аккуратно подхватили меня под живот и поставили вертикально на колени. Встать на ноги я и не пыталась, так как знала, что они меня сейчас не удержат, даже если я сброшу туфли. И вдруг я снова чуть не потеряла сознание, жуткая боль вонзилась в мои соски – Моисей Яковлевич сдернул с них зажимы. Наверное, я побледнела или опасно качнулась, потому что его руки тут же обхватили мои плечи.

– Зоинька, ты в порядке?

Я разлепила пересохшие губы, но сил хватило только на то, чтобы утвердительно кивнуть. Черная повязка спала с моих глаз. Моисей Яковлевич с тревогой вглядывался в меня.

– Зоинька, все хорошо?

Я даже слабо улыбнулась. И Моисей Яковлевич принялся высвобождать мои руки. Наконец, лента использованного скотча валялась на полу. Я посмотрела на себя. Моя грудь была полностью оголена и вываливалась из блузки, застегнутой только на самые нижние пуговицы. Кончики сосков, сплющенные и посиневшие, болезненно торчали в разные стороны. Смысла в этом особого не было, но я поспешила привести себя в порядок. Однако пальцы не слушались меня, все движения давались медленно и скованно. Зато Моисей Яковлевич расторопно прятал свои игрушки обратно в пакет. Я увидела в его руках медицинский электромассажер.

– Зоинька, я хочу, чтобы ты всегда так одевалась к моему приходу.

Я не сразу поняла смысл этих слов.

– Всегда?

– Да. Когда я буду приходить к тебе днем. Ты должна быть в этой юбочке и в чулочках. И ресницы… то есть, глаза. Мне понравилось, как ты это сделала. И на каблучках.

– Где мне это хранить?

– Спрячь куда-нибудь, золотце. А то представляешь, если Тамара у меня найдет.

Скоро я осталась одна в пустом доме. Я думала только о том, что у меня был самый дикий и незабываемый оргазм в жизни. И что у меня никогда такого не случилось бы, если бы не Моисей Яковлевич. И ради такого оргазма можно с легкостью вытерпеть любую боль и любое унижение. Что это значит? Только то, что я шлюха. Если утром перед зеркалом я лишь дразнила себя так, то теперь я в этом была полностью и бесповоротно убеждена.

Вечером, когда все заполнилось тишиной, а мы с мужем лежали в постели, я позвала его:

– Полижешь мне?

Аарон с готовностью метнулся ко мне в низ кровати. Я подобрала одеяло, развела ножки в стороны и закрыла глаза. В ту ночь я стонала особенно громко.