В тот же вечер мы с братом свершили над матерью обряд Таинства. Мать ещё долго после обряда стоя на коленях, голая, просила у небес прощения за то, что мы овладели ей до Таинства.

А мы с Яром, распалённые, с возбуждёнными копьями наперевес, не спускали с её тела глаз, с трудом дождавшись, когда она, наконец, завершит свои бесконечные молитвы. И уж тут не успела мама и дух перевести после молитвы, как мы овладели ею прямо здесь же на полу, и до утра она уж глаз с нами не сомкнула. Много в нас с братом страсти к ней было. .

Так оно и пошло дальше. В хозяйстве дел было много. Готовились к зиме, как - никак. Днём с матерью мы, конечно, вели себя, как самые верные добропорядочные сыновья, какими только может гордиться мать. Но ночью. .

Ночь принадлежала плотской любви и страсти. Мы с Яром сноровили огромную отцовскую кровать и ложились теперь спать здесь. Мать приходила к нам прямо из баньки, на пороге опочивальни скидывала с себя ночную рубаху и голая приходила к нам в постель. Наша рабыня, наша наложница. .

Отец вернулся на месяц раньше положенного срока, прощённый Старейшинами и восстановленный в звании сотника. Оно и не могло быть иначе с отцом. Дюже крепок был его авторитет среди воинов Оленича, да и на Дубравой Заставе даже простым воином раз за разом отличался отец храбростью и удалью в стычках с ватажниками и прочим разбойным людом. Мать тогда была уже второй месяц тяжела.

Явился отец неожиданно, мы и не ждали его вовсе. Помню, как скрипнула дверь мы с Яром как раз в светлице, прямо на полу на медвежьих шкурах напяливали мать вдвоём сразу, зажав её меж нашими телами.

Так мы и замерли.

Отец-великан с усмешкой, обопрясь о дверной костяк смотрел на нас, мать, хлопая глазами, насаженная на возбуждённые копья своих сыновей и растерянные мы с Яром.

Даже помню страх взял. Характер-то у отца суровый. Понятно, что с матерью его наказ-то вроде как исполняли. Сына ему ещё одного делали. Да только. . Как объяснишь теперь ему, почём вот так вдвоём залазили на мать? Да тем паче, что мать то тяжела уже ведь была ребёнком?

Но злости во взгляде отца не было. Его губы растянулись в улыбке.

- Оскучал по Вам, родные. . - пророкотал он, делая шаг к нам, - особенно по тебе, родная. .

Глухо брякнулся о пол бронник (щит и копьё отец видать ещё в сенях оставил) , рядом походная торба, отец торопливо скидывал с себя портки и рубаху.

Раскрыв рот, мама недоумённо и растерянно взирала на него.

- Потом, милая, поговорим, потом. . - тихо молвил отец, подходя к нам с огромным возбуждённым членом наперевес, - ну, что сынки хорошие замерли? Последнюю ночь даю Вам с мамкой побаловаться! Наслаждайтесь крайнюю ночь. .

Запустив руки в пушистые волосы матери, он притянул её к своему возбуждённому клинку. Мать, насаженная теперь уже на три члена, только глухо застонала.