Странное ощущение охватило Иванова. Да, Илона наркоманка! Да, она хитрое, лживое создание и он не может верить ни единому ее слову! Но почему тогда она ему так нравится? Нравится настолько, что он только что без зазрения совести посмел надругаться над нею, забыв обо всем на свете, исступленно целуя ее затянутое в вонючую резиновую маску лицо!!! Разве раньше он мог себе такое даже представить?!
Лейтенант Иванов молча брел по коридору в сторону дежурки, удивляясь причудам загадочного девичьего сердца. Только что они с Ермолаевым (совершив, между прочим, тяжелейший служебный проступок) едва не замучили насмерть эту беззащитную восемнадцатилетнюю девчушку, а потом еще и варварски, по-животному, изнасиловали ее в извращенной форме. И что же? Проходит какие-нибудь полчаса, и вот она уже готова чуть ли не строить ему глазки! Либо она законченная блядь, либо... Либо рассчитывает на его, Иванова, сочуствие. Не более того. Не могла же она, в самом деле, влюбиться в него после того, что он с ней сделал!
Как бы то ни было, а дело это поручено вести ему - и многое теперь будет зависеть только от него самого. Впрочем, Илоне по-большому счету, ничего страшного не светило. Доказать, что она сбывала наркотики и медпрепараты было практически невозможно. Все остальное на полноценное уголовное дело не тянуло. Да и допрос этот был ведь затеян только лишь для того, чтобы выяснить каналы поставки зелья в их город. Ну, не знает она - значит, не знает! Обидно, конечно, но - куда деваться? Все равно ведь будет продолжать молчать! Так что девочку, скорее всего, придется завтра же выпускать под подписку о невыезде. Остается лишь надеятся, что к этому времени она окончательно придет в себя. Пускай тогда катится на все четыре стороны! Лишь бы только не распространялась насчет того, что с ней здесь произошло... Впрочем, кто ей поверит, наркоманке несчастной? Дочке каменщика и детсадовской воспиталки?..
А все-таки жалко ее! Хорошая ведь девчонка, непутевая только. Выдержать столько ужаса за один сегодняшний вечер - это же уму непостижимо! Любому другому одного противогаза с затычкой за глаза бы хватило, а ведь они ее еще и газом травили, и водой в задницу накачивали так, что она чуть не лопнула, да потом еще и трахали до упора во все дырки! Б-р-р!!! Если предположить, что она сознательно перенесла все это единственно из-за нежелания выдавать какого-то очень дорогого ей человека, то этому парню определенно можно позавидовать. Даже несмотря на то, что они с Ермолаевым сегодня наставили ему капитальнейшие рога! Наверное, только одна девчонка на миллион согласится вытерпеть ради тебя такое... Почему-то Иванову хотелось придерживаться именно этой версии. Потому что в противном случае получалось, что они только что зверски истязали ни в чем не повинную девчонку, сказавшую им правду и на самом деле ничего не знавшую! Мысль об этом была бы для него совсем уж невыносимой. Ведь он, нормальный, симпатичный и неженатый парень, вполне мог бы тогда просто познакомиться с этой длинноногой красоткой, а потом ухаживать за ней, петь ей песни под гитару, поить шампанским при свечах и в конце концов красиво отыметь ее на шелковых простынях, взяв у приятеля на пару часов ключи от его квартиры... А он вместо этого лишь молча наблюдал, как она задыхается и мычит от боли в наглухо заткнутом, наполненном слезогонкой противогазе, а потом еще и помогал засовывать ей в попку толстенный резиновый шланг, чтобы старлей мог освежить в памяти воспоминания своей разухабистой молодости! А потом и вовсе, как последний уличный кобель, набросился на беспомощную девчонку, едва не порвав ее пополам, в порыве пьяной страсти кусая резину ее вонючего противогаза! Боже, он хоть раз подумал тогда, каково ей-то приходится во время этого внезапного приступа "любви"? И чем она при этом дышала?
Жаль. После всего случившегося вместе им уже не быть никогда! Сколько бы ни строила Илона теперь вынужденно глазки, он понимал, что простить ему сегодняшнего "романтического вечера" она не сможет никогда! Такое не прощается... А раз так, то и нечего о ней вздыхать. Действительно, пусть катится на все четыре стороны!
Перед уходом он заглянул к Ермолаеву. Надо было помочь ему привести в кабинет в порядок. Уныло орудуя тряпкой (той самой, которую Ермолаев полчаса назад запихивал девушке в попку!), он вяло перебрасывался короткими фразами со старлеем. Алкогольная эйфория сошла на нет, и от этого обоим было особенно тоскливо. Чувствовалась некоторая опустошенность, и редкие сальные шутки старлея неизменно повисали в воздухе... Закончив уборку, Иванов вымыл руки под краном (тем самым краном!), тяжело вздохнул о чем-то своем и, демонстративно козырнув старлею на прощанье, направился домой.
Завтра ему предстоял тяжелый день.
