Струя спермы выстрелила ей в лицо; девушка заколыхалась и ухнула, припадая к головке и жадно всасывая бесперебойно льющуюся сперму; при этом она пальчиком тёрла уздечку, чтобы растормошить меня окончательно, и я действительно едва снова не простонал в голос. Людмила ошалело смотрела на меня, облизывая губы и вытирая испачканный спермой носик. Встряхнув всем телом, она положила кисти рук мне на грудь, похлопала и деловито сказала, что теперь и чаю бы неплохо.

Я поднялся и хотел одеть трусы, чтобы пойти на кухню за чаем, но девушка вырвала у меня трусы и заявила, что ходить одетым - глупый предрассудок, тем более, когда рядом такая девушка. Она включила музыку погромче и стала расхаживать обнажённой по комнате, всё внимательно разглядывая и при этом тихонько напевая. Приготовив чай, я притащил поднос с чашками, чайником и сахарницей и поставил на стул возле кровати; Людмила стояла у шкафа, листала какую-то книгу о киноискусстве и в такт музыке двигала то левой, то правой ягодицей. Это так обрадовало меня, что я на цыпочках подкрался к ней, опустился на колени и лизнул девушку в попку. Людмила сделала губы трубочкой и нежно прогудела "у-у-у:", что побудило меня лизнуть её ещё и ещё, дотягиваясь языком до клитора. Моя подруга гамкнула от этой внезапной ласки, а затем хихикнула; я вернулся на кухню за булочками и шоколадом, а когда снова очутился в комнате, то увидел, что девушка полулежит на животе, обратив свою попку ко мне. Задорно улыбнувшись, она шлёпнула по промежности, зовя меня к новым подвигам. Меня и не нужно было упрашивать; член тотчас же опять напрягся и, качнувшись, вырос на глазах, я пощёкотал Людмиле половые губы и завёл член во влагалище сзади. У моей подруги среднее расположение вагины, но, благодаря мягкости и эластичности её отлично разработанной писюни, мы можем принимать какое угодно положение и получать бесконечное удовольствие. Позиция сзади мне нравится больше всего, во-первых, потому, что лежать животом на её попке невыразимо приятно, а, во-вторых, появляется возможность оглаживать и тискать её передние прелести, да и тело Людмилы при этом положении выгибается и ритмично вздрагивает, что только добавляет блаженства.

Сейчас подруга не кричала, а лишь сладострастно постанывала и по временам кряхтела; я уже почти завершил свой труд и хотел кончить в неё, но Людмила, предчувствуя оргазм, с оханьем прижала мой пенис, вывела его из влагалища и натянула кожу на головку. Она пробормотала: "не торопись, всё успеем" и развела попку, предлагая войти в анус. Должен признаться, что до того момента мне никогда не приходилось заниматься анальным сексом, - с Натали ничего не вышло, она сопротивлялась и не желала, по-видимому, прочитав где-то, что это очень больно. Что же касается групповых оргий с девушками лёгкого поведения, на которых я с друзьями развлекался в студенческие годы, то из-за нехватки времени мне ни разу не удалось склонить к такому делу ни одну из потаскух. Но Людмила была опытной женщиной; растеребив анус, она понемногу, смачивая отверстие слюной, помогла мне просунуть член поглубже. Кстати, отмечу: пенис мой не весьма большой, хотя, как говорит подруга, "сносный", - в эрегированном состоянии он достигает семнадцати с половиной сантиметров в длину и четыре в поперечнике, однако Людмила в ходе ласк умела доводить его до девятнадцати и четырёх с половиной сантиметров в длину и толщину соответственно. Она говорит, что в принципе неважно, достаточно ли велик пенис, нужно, что бы он был потвёрже, но видеть крупный и налитой член очень здорово, это усиливает возбуждение. Во всяком случае, для анального секса мой член подходит идеально, - боль в попке у моей подруги не бывает слишком большой и всегда кончается полным кайфом, хотя Людмила обыкновенно верещит и морщится, однако ни разу не попеняла мне, что я переусердствовал.

Я излил сперму в её попку, после чего девушка хрипло взвыла и рухнула на постель. Немного постонав, она перевела дух и, как ни в чём не бывало, повернулась и стала пить чай. Мне хотелось поговорить с ней, но она избегала беседы, какую бы тему я ни поднял, и коротко отвечала: "думай о другом, не отвлекайся от главного:" Потом сказала, что надо ополоснуться, и мы пошли в ванную; я подмыл её, а она искупала мой пенис. Людмила достала из своей сумочки духи и долго втирала их в тело, затем понюхала мой дезодорант и щедро провела им по моему члену, заду, груди, шее и в подмышках. Мы выпили ещё чуть-чуть вина, чтобы распалить себя, и всё началось сызнова:

В общей сложности таких заходов у нас в тот вечер и ту ночь было три. Под занавес я не мог кончить, член уже ныл и даже онемел, но Людмила вновь и вновь извлекала его из влагалища, массировала и облизывала, пока не добивалась благополучного исхода. Всё завершилось около половины четвёртого; я был измождён и с трудом стоял на ногах, но держался молодцом и смог пронять Людмилу, так что она наконец, испустив последний стон, упала на простыню и проговорила: "всё:хорошо:хорошо:", а затем медленно нагнулась к члену, поцеловала его и откинулась на подушку. Я чмокнул её в писюню и тоже лёг; сон мгновенно овладел нами.

Людмила разбудила меня под утро тем, что бойко и уверенно сосала головку; увидев, что я проснулся, она радостно засмеялась, ухватила член и села верхом; мы оба быстро кончили и побежали мыться, в ванне мы снова довели друг друга до оргазма, а потом девушка стала собираться по своим делам, но напоследок не утерпела и на скорую руку сделала мне минет. Мы расстались бесконечно довольные и внутренне гордые тем, что никто из нас не подкачал. Людмила шла через двор к остановке, а я стоял у окна и смотрел ей вслед; обернувшись, моя подруга махнула мне, послала воздушный поцелуй и сотворила какой-то знак вроде "no pasaran!", видимо, восхищенная моими достижениями. Я же был предельно опустошён и только мог с несколько циничной ухмылкой наблюдать, что она держится немного раскорякой, - верно, я неплохо её измочалил!

Так всё и началось. Каждый день, исчерпав все силы, мы плюхались вместе в кровать, и Людмила засыпала (при этом её ладонь как бы непроизвольно лежала у меня на пенисе), а я часто размышлял в полудрёме, сравнивая её с бывшей моей любовью. Настолько легка и понятна в обращении, раскрепощена и свободна была Людмила, насколько противоречива, зажата и скучна была Натали, а ведь некогда я считал, что лучшей девушки нет на свете!.. Я бешено ревновал Натали к любому мужчине, став со временем крайне мнительным; с Людмилой же этого, как ни странно, абсолютно не было: я спокойно отнёсся бы к тому, что у неё есть другой парень, мне важно было лишь, чтобы она в нужную минуту оказывалась рядом и забиралась ко мне под бок. Как мне с ней уютно, как прекрасно её тело, как бесподобно алеет между ног выпуклая и тёпленькая писюня: Мне чудилось, что я схожу с ума. Если применимо такое слово, - в языке его не существует, - по аналогии с алкоголизмом, - навязчивым влечением к спиртному, столь же бесконечное влечение к сексу нужно бы назвать сексоголизмом:Правда, есть иное словцо, - сатириаз, но это приложимо к распутнику, а мне вовсе не хотелось никого, кроме моей неземной Людмилы:

3. Секс как мировоззрение

Примерно неделю спустя моя подруга рассказала мне историю своей жизни. Она рано и быстро созрела и расцвела, вполне сформировавшись уже к пятнадцати годам; в классе школы она была самой крупной, развитой и высокой девушкой, при этом очень доверчивой, честной и крайне наивной. Парни, разумеется, ухлёстывали за ней вовсю, но рядом с Людмилой большинство из них казалось мелкотой; подобно почти всем девушкам, росшим в эпоху перестройки и дальнейшего развала страны и обнищания народа, Людмила, наделённая к тому же бесподобными внешними данными, мечтала познакомиться со стильным и богатым мужчиной лет двадцати пяти. Незадолго до окончания школы она нашла себе такого; как она поведала мне, в ту пору единственным желанием многих девчонок было окрутить какого-нибудь "нового русского" (впрочем, это название появилось чуть позже, но суть была той же). У избранника Людмилы было всё: автомобиль, шикарная кирпичная дача в частном секторе, собственная яхта и, самое главное, умение пробивать себе дорогу в жизни, не считаясь, как оно и бывает, с чужими интересами, о чём добрая и милая девушка поначалу не догадывалась. Она старалась не замечать ничего, что портило бы её впечатления о богаче: грубость, низменные рассуждения, изворотливость, отсутствие элементарной культуры и, наконец, дикую жестокость и беспредельную подлость. Душа Людмилы оказалась выше жалкой душонки этого прохвоста; девушка любит читать, слушать сложную и разнообразную музыку, очень любит искусство: Но так уж сильно было влияние царивших в ту пору среди молодёжи взглядов; мне и самому часто приходилось сталкиваться с тем, что красивая, умная, независимая девушка предпочитает такому же привлекательному интеллигентному юноше убогого и зловещего "коммерсанта", настолько неопределённым и шатким было тогда финансовое положение, что для девушки легче было притвориться пустышкой и секс-бомбой, чтобы оказаться рядом с "настоящим мужчиной":

Поначалу дело обстояло прекрасно: Людмила жила своей жизнью, училась в институте и думать не думала ни о каких денежных проблемах, ни о неясных перспективах, - денег навалом, будущее обрисовано чётко: сытая спокойная жизнь в золотой клетке: Однако через какое-то время стало понятно, что для счастья этого не всегда бывает довольно, и если отсутствует взаимопонимание и сердечная тяга, то никакими деньгами их не восполнить. Многие девушки считают, что можно смириться с примитивом-любовником и претерпеть его заносчивый нрав, игнорировать регулярное хамство и тупость, но Людмила была не из таких. Постепенно жизнь с богачом-мордоворотом ей опостылела, но мягкий и ласковый характер не давал Людмиле возможности обращаться со своим кормильцем так, как он заслуживал; этот неандерталец в малиновом пиджаке и с зелёным галстуком на шее бесцеремонно осаживал девушку и пресекал малейшие попытки её что-то изменить в их отношениях в лучшую сторону. Людмила рассказала, что даже в сексе, несмотря на выносливость и активность, её дружок оказался дикарём и недалёким мужичищем; он ни разу не баловал её писюню языком и губами, но зато целыми днями заставлял сосать своё достоинство, порой даже не ополоснув его как следует. А когда занимался традиционным сексом, то не возбуждал её сокровище хотя бы ладонью должным образом, отчего ей редко было приятно насаживаться на его член. Грубиян с толстым бумажником стал презирать свою наложницу (а иной она и не была для него), когда выяснилось, что у Людмилы нет хозяйственных наклонностей. Как будто это важно! Мне и в голову не приходило, что девушке необходимо возиться у плиты, не выпускать из рук утюг или гладильную доску: