Аленка ни слова не говоря вернулась, взяла куртку, и тут же вынырнула обратно.

- Ты правда хочешь в кино? - спросила она на улице.

- Почти - ответил он - а что, тебе не хочется?

- Не знаю. Наверное, хочется. Только не на мультики.

- Выбирай - немедленно согласился он.

- Опять делаю я, а ты только идешь рядом?

- Угадала.

- А почему ты ничего не делаешь?

- А зачем? Ты и так прекрасно справляешься.

- С чем?

- Со всем - он неопределенно махнул рукой в вечернем воздухе - ну, вообще.

- А ты чего-нибудь хочешь?

- Конечно.

- Например?

- Например, утащить тебя в кино.

Она взяла его за руку, и уставилась в землю. Через некоторое время она сообразила, что они идут уже не просто так, а играют, причем она играет тоже, только не знает об этом. Если она наступала на центры уложенной плитки - он старался наступать на стыки, если же она наступала на стыки - он шел по центрам. В результате идти ей было немножко неудобно, и приходилось висеть на его руке и перестраиваться, а он перестраивался тоже. Тогда она пошла на хитрость - стала угадывать его следующий шаг, и менять свой так же.

- Молодец - сказал он, слегка сжав ей руку.

Она взяла билеты на какой-то дурацкий боевик. Стрельба, погони, много разбитых машин, и всегда неуязвимый главный герой. Разве важно, как назывался фильм? Важно, что она гладила его руку, а он, млея как последний школьник, отвечал на ее ласки, нежно касаясь ее пальчиков. Но попытку поцеловаться пресек тихо, но твердо.

- Нет.

- Почему?

- Давай смотреть фильм.

Она скуксилась, и потеряла всяческий интерес. Он подождал еще десять минут, и в перерыве между очередной умной тирадой героя и выхваченным пистолетом спросил:

- Идем?

Ее абрис в лучах экрана безмолвно качнулся.

Они тихонько выбрались из кинотеатра. Уже стемнело, и сливовые сумерки сгустили воздух, прибив дневную жару особой черноморской прохладой. Он взял ее за руку, и повел-потащил куда-то между деревьев. Она не то чтобы упиралась, но шла неохотно. Дойдя до каких-то кустов, он остановился и сказал - тихо, но очень серьезно:

- Я ничего не делаю. Делаешь ты. А я соглашаюсь или нет. Вот здесь я не согласился. Но это не значит, что я такой, каким ты меня думаешь. И это не значит, что я запрещаю тебе что-то делать. Но я могу согласиться, а могу и нет. А делаешь - ты.

И повел ее по узкой осыпающейся дорожке куда-то вниз, к шуму прибоя.

Мохнатый зеленью бок горы лежал рядом со слабо дышащим морем. Было уже достаточно темно, и только близкие огни города и порта давали четкие ориентиры. Галька остыла, и было как-то зябко. Где-то слева раздавались голоса.

- Пошли, искупаемся.

- Холодно же!

- Ты что, никогда ночью не купалась???

- Нет - обиженно буркнула она.

- Тогда я тебе ничего говорить не буду. Не хочу портить сюрприз. Раздевайся. Совсем.

- Как "совсем"?!

- А вот так. Или ты собираешься объяснять маме, почему у тебя мокрое платье?

- А если увидит кто?

- Это их половые трудности. Здесь таких, как мы, половина. Вон, те, ты думаешь, одетыми купаются? Для этого есть день. В общем, я пошел.

В слабом свете было видно, как он стягивает майку, и укладывает на камни.

- А ты: тоже?

- Да - он снял шорты, положил рядом с майкой, и пошел к редким маслянистым всплескам, оставляя за собой шуршащий звук потревоженных камушков.

- Подожди!

Он остановился, но не оглянулся. Через некоторое время ее ладошка ткнулась ему в руку. Он взял ее крепко, и повел к воде.

- Осторожно. Камни скользкие, ты можешь подвернуть ногу.

- Я знаю. А ты держи меня.

Они медленно пробирались все глубже. Он отпустил ее руку, и плюхнулся в воду.

- Ой!

- Да нет, все нормально. Ты тоже плюхайся. Осторожно, и спиной.

- Ой!

- Что?

- Вода теплая!!

- Ага. Ночью вода всегда теплее воздуха. Вылазить будет немножко прохладно, но мы же переживем?

- Ага.

Он поймал в воде ее руку, и они медленно пошли на глубину.

- Смотри.

Он ударил по поверхности воды, и слабый синеватый отблеск взметнулся над чернотой моря, и упал на отражение портовых огней.

- Что это?

- Это июль. Июль, тепло, ночь. И вода. Черноморская вода. И в воде - ты. И когда ты плывешь - ты светишься, как морская русалка. Ты можешь поболтать в воде волосами, и огненное ожерелье охватит их на мгновенье. Нырни, и волшебство летней ночи окутает тебя синим пламенем, которое не жжется. Смотри.

И он нырнул. На миг его тело проступило под поверхностью воды, и она увидела его мощные гребки, оставляющие синие всполохи, а ноги взбивали зеленую пену, медленно гаснущую ближе к поверхности.

Он вынырнул, отфыркиваясь, как морж, и сияние стекло с его лица в воду.

- Ой, класс: А как ты это?

- Попробуй. У тебя тоже получится.

Она ударила по воде. Еще. Махнула рукой. Ногой. Ударила по камням на дне. Потом тоже нырнула. Покружилась в воде, наблюдая за гаснущими сполохами. Под водой видно плохо, но он тоже не стоял на месте, и слабый силуэт его все время находился рядом.

Только рассмотреть в этом призрачном свете что-нибудь было совершенно невозможно. Только сам свет.

На берегу появился свет чьего-то фонарика. Заметался по берегу, и голос с кавказским акцентом громко спросил:

- Хей, вода теплая?

- Как молоко! - жизнерадостно отозвался Андрей.

- Это хорошо! - отозвались с берега.

Фонарик отправился дальше. Они подождали еще немного, и стали выбираться.

Глаза уже достаточно привыкли к темноте, и отблески огней осыпали кожу обоих многочисленными биссеренками.

- Нам сюда - сказал он, шурша камушками куда-то влево - вода сносит, поэтому я оставил одежду под приметным выступом.

Она шла за ним, дрожа от всего сразу - от наготы, от прохлады летней ночи, от пережитого ощущения в воде, и от чего-то радостного и непонятного. Он остановился, сел на майку.

- Иди сюда, надо немного высохнуть.

Он посадил ее на ногу, и она прижалась к нему, ощущая его тепло и ласковые руки, обнявшие ее, прижавшие:

Она потянулась к его губам, и он ответил ей, обняв, прижав, и нежно-нежно перебирая губами ее губы:

Потом ладонями стряхнул остатки капель с ее плеч, грудей, спины, и сказал:

- Пора одеваться. Тебя ждут дома.

- Не хочу - капризно сказала она.

- Поверишь ли, я - тоже. Но сейчас появится кто-нибудь с фонариком:

Они торопливо оделись, она отжала волосы, вытерла их курткой, и он повел ее обратно. Лезть в гору было сложно, в темноте камешки осыпались под ногами, а ветки норовили ударить по лицу. Она держалась за его руку, и он каким-то чудом находил тропинку. На верх они вылезли основательно запыхавшись и согревшись.

И пошли обратно, и размахивая сцепленными руками, как в детском саду.

- Как мультик? - спросила мама?

- Так себе - ответила Алена.

- Ты что купалась???

- Да. А что?

- Ночью? Одна?

- Почему одна? Нас там было много. Вода теплая, как молоко. И светится.

- Ага, глаза у тебя светятся - подначил папа.

- Папка, я правду. Я сама не знала. Андрей показал. Ударишь по воде - она светится.

- С чего бы?

- Андрей сказал, там какие-то микроорганизмы, и когда вода теплая, они светятся.

- Хмм: Да, действительно, я слышал об этом.

- Ну вот. Плывешь - тебя видно. Махнешь рукой - как фея, такие отблески голубые. Так здорово!

- Все, спать! - авторитетно заявила мама.

Алена и не подумала спорить. Сходила в ванную, и нырнула в кровать.

Минут через двадцать мама нежно поправила на сопящей дочке одеяло, и они с мужем тихонько закрыли дверь в номер.

А еще через десять минут Андрей услышал, как к нему в дверь осторожно постучали. Он приоткрыл дверь, и спросил:

- Ты чего?

- А родители ушли.

- Куда?

- Купаться, я думаю.

- А ты ко мне?

- А я - к тебе.

- А если они вернутся?

- Ну, хотя бы на полчасика!

- Заходи, глупая девчонка. Не держать же тебя в коридоре!

Она поправила одеяло на плечах, и зашла в темный номер.

Он сел в темноте на кровать, и она пошла на звук. Почувствовав его руку на талии, сбросила одеяло.

- Да ты голая! - тихо сказал он.

- Ну да - шмыгнула она носом - а что?

- Ну, это вообще верх глупости: Еще бы увидел кто-нибудь в коридоре - он говорил, а его руки скользили по спине, по ягодицам, по бокам, по ее рукам.

Она стояла молча перед ним, не очень понимая, чего ждет, и что будет:

Он посадил ее на колено, прижал, нежно поцеловал. Алена закрыла глаза, отдавшись поцелую со всей страстностью, которую могла себе вообразить. Он взял ее одеяло, завернул, еще раз поцеловал и повел к двери.

- Я буду думать о тебе всю ночь. А мы встретимся завтра.

Она постояла перед закрытой дверью, покусала губки, и решительно отправилась в свой номер.

Родители вернулись, когда она еще не спала. С запоздалой благодарностью Алена подумала, что он и здесь оказался прав.

И все таки:

Утром он не нашел их на пляже. Походил между отдыхающими, и устроился на относительно свободном пятачке. Полежал. Сходил, поплавал (сегодня море было значительно прохладнее, чем ночью, да и ветер сдувал брызги с игривых волн) , еще позагорал. Они нашли его сами.

- Добрый день - услышал он над головой голос Оксаны Петровны.

- Здравствуйте. Как спалось? - он даже не встал, только приподнял голову, щурясь от солнца.

- Прекрасно! Вчера море было действительно замечательным. И правда светится. А я не знала, что такое бывает.

- Сегодня светиться не будет.

- Почему? - Оксана Петровна заметно расстроилась.

- Оно светится только когда штиль. А сейчас волны все перемешали, и все, что могло светиться - уже отсветилось.

Они устроились не рядом, но неподалеку. А она - ни "здрасьсте", ни "доброе утро". Папа ушел купаться сразу же, мама еще поговорила с Аленой, и тоже убежала в воду. Он полежал, подождал. Не выдержал, встал, подошел. Сел рядом.

- Ты плохой - сказала она не оборачиваясь.