Сказать, что погода в Париже в октябре 1785 года была просто отвратительна - означало польстить ей также грубо, как сказать старой уродливой шлюхе, попавшей в Бисетр, что она "слегка подурнела".

Доктор Жозеф, направлявшийся к больной, сегодня был в этом уверен.

Карета, которую за ним прислали в этот вечер, постоянно застревала в раскисшей грязи, кучеру приходилось немилосердно нахлестывать лошадей, чтобы продолжать двигаться вперед, а ливень, с яростью грохотавший по крыше, грозил ворваться внутрь, словно банда безжалостных разбойников.

И еще доктор думал, что если бы не большие карие глаза молоденькой служанки, приехавшей за ним, и сейчас, при каждом рывке кареты, с ойканьем валившейся к нему на колени, - черта с два он выбрался бы из дома в такой мерзкий, дождливый и поздний вечер.

Наконец карета остановилась. Доктор Жозеф с некоторым усилием втащил свое массивное тело по мокрым ступеням.

Служанка уже взбегала по лестнице с криками: - Госпожа баронесса!: Доктор, доктор приехал! . .

Захлопали двери, замерцали свечи и навстречу доктору Жозефу, в развевающемся пеньюаре с декольте, способным вместить весь Пале-Рояль, поспешила моложавая, но уже начинающая полнеть, дама.

- Доктор! . . Какое счастье! . . Скорее! . . Такой ливень! . . Моя дочь! . . Бедная Антуанетта! Она так страдает! . .

- Только вы! . . Бал через три дня! . . Его Величество:

Доктор с раздражением огляделся. Наконец кто-то из лакеев принял от него шляпу и помог снять плащ.

- Где больная? - раздражение доктора становилось заметным невооруженным глазом.

Он начинал сожалеть, что поддался чарам глаз горничной и отправился сюда.

Наверняка у девицы вскочил перед балом прыщик на лбу и от этого у нее истерика, подумал доктор:

- Да, да... идите за мной: Мари, беги наверх, скажи Антуанетте - доктор приехал! . .

Слегка косолапя, доктор Жозеф поднялся по лестнице и вошел в тускло освещенную свечами комнату.

На постели, под балдахином, до глаз закрывшись периной, лежала девушка. Ее длинные темно-каштановые волосы, слегка прикрытые ночным чепцом, в беспорядке разметались по подушке...

Доктор сел в жалобно заскрипевшее под его тяжестью кресло.

- Ну, рассказывайте: - обратился он к баронессе.

- Вы знаете, доктор Жозеф - сначала все было прекрасно: - Его Величество каждый день устраивает балы, чтобы отвлечь супругу от грустных мыслей: Моя Антуанетта: ей пятнадцать: она нарасхват - всю неделю: - Так веселилась... Танцы: - Она танцует, как фея: Его Величество: Ведь она - тезка Ее Величества: И вдруг вчера после бала ей стало дурно, она лежит, ничего не ест и, знаете доктор, мне неловко это говорить - стоит ей немножко выпить воды, как она тут же:

- Ее рвет? - спросил доктор Жозеф.

- Нет: вода: выливается снизу: - И ей очень плохо, доктор:

Слабый, жалобный стон, донесшейся с подушки, свидетельствовал о том же.

Вздохнув, доктор освободился из плена мягкого кресла и подошел к постели.

- Снимите - это, - сказал он, показывая на перину.

Бойкая Мари, подскочив к кровати, сдернула с больной покрывало.

Под большим количеством кружев с трудом угадывались очертания девического тела...

Тонкие руки, вздрагивая, стягивали у горла ворот рубашки.

Доктор грузно опустился на край постели, и посмотрел на пациентку.

У девушки были правильные, приятные, лишенные фарфоровой кукольности черты. Большие темно-вишневые глаза на бледном лице были затуманены дымкой страдания.

На тонкой шейке матово мерцала испарина.

Распустив узелок шнуровки, доктор отодвинул мешавшие девичьи руки и раскрыв рубашку, обнаружил две небольшие нежно-трогательные груди.

Наклонив голову, он приложил ухо и сквозь отчаянный стук сердца услышал ровное и чистое дыхание.

- Здесь все, слава Богу, в порядке, - вздохнул доктор Жозеф с некоторым облегчением, - Посмотрим ниже:

Доктор провел рукой по рубашке, там, где под кружевами предполагался живот. Живот был твердый как камень и бугристый, как мешок набитый репой.

- Однако, - подумал доктор Жозеф, - похоже, что она не опорожнялась дней пять, не меньше, и каловые массы давят на мочевой пузырь:

- Ну, вот и разгадка, - усмехнувшись, доктор посмотрел на девушку.

- Все будет хорошо, мадемуазель, - пробасил он, - будете еще танцевать на балах:

И обращаясь к баронессе, распорядился: - Прикажите принести еще свечей и нагреть побольше воды.

Баронесса прошуршала пеньюаром за дверь.

- А ты, - доктор ткнул пальцем в Мари, - Дай мне мою сумку и раздень больную.

С подушки раздался протестующий писк...

Мари замерла в нерешительности.

Тогда доктор Жозеф издал свое знаменитое гневное рычание, которому позавидовали бы медведи в далекой России.

Это рычание ясно говорило, что если сейчас же, немедленно, все в этом доме не начнут выполнять приказания доктора, то: Что последует за этим "то: " представлять никому в комнате не хотелось:

Переложив докторскую сумку поближе к постели, Мари потянула через голову больной ее рубашку.

Глазам доктора постепенно предстали тонкие, но хорошо сформированные ноги, покрытый темными кудряшками треугольник между узких бедер, живот с аккуратной точкой пупка, уже знакомые доктору Жозефу грудки и, наконец, из-под рубашки вынырнуло покрасневшее от смущения лицо юной пациентки, которая пыталась руками закрыть свои прелести, напомнив доктору старую картину, которую он видел во время поездки в Италию. На этой, восхитившей его картине, волны несли к берегу раковину с новорожденной Венерой, целомудренно прикрывавшей руками грудь и лоно.

Внесли свечи, и в комнате стало светлее.

- Ну-ка, повернитесь на бок, мадемуазель, - приказал вздрагивающей девушке доктор Жозеф, капнув на палец оливкового масла из склянки.

Антуанетта подчинилась, и теперь доктору были видны гладкая спина, покрытая нежным пушком, маленькие округлые ягодицы и тонкая шейка с прилипшими прядками темных волос.

- Мари, - доктор взглядом отыскал кареглазую горничную, - придержи ей ноги:

Когда Мари, взявшись за щиколотки, плотно прижала ноги Антуанетты к постели, доктор Жозеф левой рукой развел ягодицы пациентки и всунул указательный палец в крохотное отверстие.

Девушка вскрикнула, и попыталась брыкнуть доктора, но, к его счастью, Мари держала крепко.

- Не дергайтесь! - рявкнул доктор Жозеф, сердито сопя, - он чуть не сломал ноготь, ткнув в плотную окаменелую массу, заполнявшую прямую кишку.