- Расик... как скажешь... как ты мне скажешь, так и будет! - с жаром выдохнул Димка, тут же вставая на колени.

Димка стянул, нетерпеливо сдёрнул с себя трусы, и член его, залупившийся влажной, липко-клейкой головкой, упруго дернулся, радостно подпрыгнул вверх, почувствовав желаемое освобождение, - немаленький, чуть изогнутый от частых суходрочек, возбуждённо окаменевший Димкин член, распираемый жаркой страстью, в боевой готовности застыл, сладостно замер, обнаженной головкой устремившись к потолку...

Член привычно запросился в руку, и Димку на секунду стиснул его, сладострастно, до боли сжал в ладони, но уже в следующую секунду Димкины руки оказались на бёдрах Расима, - зацепив пальцами за резинку, Димка нетерпеливо потянул трусы с Расима, и Расим тут же невольно подался бедрами вверх, приподнимая, отрывая от постели юный мальчишеский зад - то ли желая облегчить Д и м е задачу, желая ему, Д и м е, помочь, то ли стремясь побыстрее освободиться от пеленающих, ощутимо стесняющих, а потому мешающих, совершенно ненужных т е п е р ь трусов...

Трусы Расима вслед за трусами Димки полетели на соседнюю - Димкину - кровать, - теперь они, Расим и Димка, были совершенно голые... они были - друг перед другом - совершенно нагие, и эта их полная обнаженность рождала в душе каждого ощущение первозданной, ничем не ограниченной свободы, как если б они, два неприкрыто возбуждённых парня, находились не в номере гостиницы, а находились где-нибудь на затерянном, никому неведомом острове, куда никогда не ступала нога человека: голый Расик лежал на спине, чуть раздвинув, расставив ноги, голый Димка стоял перед ним на коленях, и оба они ощущали, как в их раскалённых страстью телах плавится неистребимое, уже не подвластное им желание слиться в одно нерасторжимое целое...

П я т о е в р е м я г о д а, - это ли было не подлинное, не настоящее счастье?! И хотя в голове Расима, затуманенной сладким, вполне естественным удовольствием, еще не возникла, ни разу не вспыхнула мысль о любви, то есть слово "любовь" - само слово - ещё не пришло ему в голову, это, по сути, уже ничего не меняло... разве дело было в словах - в названиях чувств, а не в самих чувствах, распирающих грудь? Ничего не говоря - ни о чём не спрашивая, Димка без малейшего колебания наклонился над пахом любимого Расика, и Расим в ту же секунду почувствовал, как к головке его напряженного члена уверенно и оттого абсолютно естественно прикоснулись, мягко прижались горячие, влажные, обжигающе сладкие Д и м и н ы губы... невольно сжав, стиснув мышцы сфинктера, Расим содрогнулся от наслаждения - замер от нового ощущения, сладкой волной прокатившегося по телу.

Головка члена у Расика была влажной, чуть солоноватой, но эта естественная солоноватость влюблённого Димку нисколько не смутила, - у него у самого от возбуждения всегда выступала из члена перламутровая капелька увлажняющей смазки, и Димки, занимаясь мастурбацией, из любопытства пару раз пробовал эту естественную влажность на вкус... головка члена у Расика была липко-солоноватой, и это лишний раз свидетельствовало о том, что Расим - любимый Расим - был возбуждён по-настоящему, - Димка, округляя губы, медленно вобрал голову в рот... блин, какой же это был кайф - ощущать во рту горячий, возбуждённо твёрдый член любимого Расика!

Задержав губы на крайней плоти - влажным кольцом пламенеющих губ обжимая член в районе уздечки, Димка круговым движением языка облизал головку во рту, одновременно с этим пальцами правой руки теребя, лаская мошонку... именно так Димка делал всё это в своих неуёмных фантазиях, когда, задыхаясь от наслаждения, мастурбировал перед сном! Но то были его фантазии - то были грёзы-мечты, а теперь всё было в реале, было всё наяву, и оттого, что всё это было на самом деле, у него, у Димки, сладко кружилась голова, - вбирая член Расика в рот - ощущая губами нежную кожу, обтянувшую твёрдый ствол, Димка медленно заскользил обжимающим, влажно-упругим кольцом пылающих губ вдоль горячего, несгибаемо твёрдого члена...

У Расима перехватило дыхание - от кайфа, щекотливо полыхнувшего и в члене, и в промежности, и в туго стиснутых, конвульсивно дёрнувшихся мышцах девственного ануса, - Димка, ритмично двигая головой, плавно заскользил вверх-вниз губами по горячему, вертикально торчащему члену, и у Расима, от наслаждения закрывшего глаза, мелькнула мысль, что, делая так, Д и м а ему, Расиму, всецело доверяет, считает его, Расима, своим н а с т о я щ и м другом... разве не этого он, Расим, хотел в глубине своей души - не этой к о н е ч н о й искренности он жаждал, думая о н а с т о я щ е й дружбе с Д и м о й?

Конечно, он совершенно не думал, что можно т а к... но разве т а к - разве то, что делал Д и м а - не являлось свидетельством их абсолютно доверительных и потому по-настоящему дружеских отношений? Они теперь будут - как одно целое... думать об этом - осознавать это - было не менее сладко, чем ощущать, как горячие Д и м и н ы губы ритмично скользят по члену вверх-вниз...