Он намеренно не предложил ей сесть, и сейчас упивался ее явным стыдом, и униженным положением.

- Это же надо до чего ты докатилась, Оксана! А я дурак еще пытался за тобой ухаживать. А тебя надо было просто загнуть раком и выебать, как сделали эти мальчишки!

К подобному обращению Оксана Ивановна уже начинала привыкать, но слова из уст всегда до этого вежливого с нею начальника, били ее наотмашь.

- Павел, Вы же знаете, что все произошло случайно... Я никогда не была такой... Я этого не хотела...

- Не хотела? Ко мне, сучка!

Когда Оксана Ивановна приблизилась к Павлу, он запустил руку ей под передничек, сразу же нащупав умелой рукой клитор женщины. Пальцами он поводил по клитору, ущипнул за него, а затем погрузил руку в ее щелку.

- Не хотела? Да у тебя же уже вся пизда мокрая, погляди!

Павел продемонстрировал Оксане Ивановне свои пальцы, действительно обильно покрытые ее выделениями.

Спорить с этим было глупо, Оксана Ивановна и сама ощущала, что вместе с ее нынешним вечным спутником - стыдом, ее наполняет и вечное теперешнее желание.

Павел вытянул ноги, красноречиво посмотрев на Оксану Ивановну. Он еще ничего не сказал, но женщина каким-то приобретенным за последнее время шестым чувством поняла, что он хочет.

Она сама опустилась на колени и припала губами к его ступням. Нежно разув ноги своего начальника, Оксана Ивановна стала ласкать их, погружая в свой влажный рот попеременно каждый палец.

Такого Павлу никогда не делали даже проститутки, и он почувствовал, что его член сейчас выпрыгнет из штанов.

Только теперь он осознал, что с этой женщиной теперь можно делать абсолютно всё, чего только можно пожелать, и чего нельзя делать ни с кем другим.

И раньше ему всегда больше всего в этой красивой женщине, нравился ее крупный, мясистый зад. Сейчас, глядя, как женщина ползает перед ним, отклячив свою пятую точку, Павел хищно усмехнулся.

- Встань раком, шлюха!

Оксана Ивановна, дыша как паровоз от собственного возбуждения, стоя четвереньках, послушно развернулась своей тяжелой задницей к мужчине.

Павел овладел ею прямо на своем роскошном ковре, легко войдя в горячую, сочащуюся от женских соков, щель Оксаны. Комнату наполнили чавкающие и хлюпающие звуки, от чего стало ясно, что внутри Оксаны Ивановны мокро, словно в болоте.

Накачивая Оксану, Павел погрузил палец в аккуратное колечко ее ануса. Как-то так получилось, что несмотря на ее более чем тридцатидневную сексуальную эксплуатацию, никто из ребят еще не удосужился отыметь Оксану Ивановну в попу, и сейчас этот пробел предстояло заполнить ее боссу.

Смазать ей анус Павел не удосужился, и воспользовался для облегчения задачи слизью возбужденной женщины, которая обильно вытекала из ее разгоряченного влагалища.

Вначале головка его члена никак не могла войти в попку женщины, отчего Павел немедленно озверел, и несколько раз сильно шлепнул Оксану Ивановну по колышущимся ягодицам.

- Расслабься, блядь! Дыши глубоко, потаскуха! Дыши, как во время родов, дура!

Испуганная женщина сделала всё возможное, и наконец, член Павла проскользнул ей в попку, отчего Оксана Ивановна заорала на всю квартиру, как подраненная крольчиха.

Павел уже знал, что Оксану Ивановну можно не жалеть, поэтому, нависая над ней, яростно ввинчивал в нее свою член на всю глубину. От ощущения того, как плотно обхватили его половой орган упругие, неразработанные стенки ее ануса, Павел не смог долго терпеть и обильно разрядился в задницу Оксаны.

Почувствовав, что ее больше никто не держит, жалобно поскуливая, женщина отползла в угол комнаты, и там разрыдалась. Ее беспомощное поведение рассмешило Павла.

- Куда полезла, дура! Стой!

Он поймал ее за стройную лодыжку, и будто неодушевленное чучело подтянул к себе.

- Теперь надо почистить мне хуй! Всему тебя учить надо, овца!

На беду Оксаны это была суббота, поэтому весь следующий день ей предстояло провести с Павлом.

Утром пока утомленный Павел Юрьевич спал, Оксана тихонько проскользнула в ванну, где принялась тщательно приводить себя в порядок.

Душ, косметика, прическа - всё это позволило изрядно потрепанной и потасканной за ночь женщине, снова придать себе весьма привлекательный вид.

Облачившись в свой блядский костюм горничной, посвежевшая Оксана, вышла, с замиранием сердца гадая, что же еще предстоит ей испытать, и "сюрприз" не заставил себя долго ждать.

Прямо в коридоре к своему ужасу она столкнулась с очень ухоженной, молодой девушкой, в которой без труда узнала, 25-ти летнюю жену Павла Юрьевича - Светлану, с которой несколько раз виделась, когда та заезжала к мужу в офис.

В сцене ревности устроенной Светланой, которая раньше положенного срока прилетела из отпуска, Оксана Ивановна практически не участвовала, так как Павел грубо затолкнул ее в соседнюю комнату, куда лишь изредка доносились крики, ругающихся супругов.

Оксана Ивановна сидела, как мышка, мечтая только о том, чтобы как-нибудь незаметно улизнуть от всего этого кошмара, который выпал на ее долю. Этого ей было не суждено, так как повелительный голос Павла не замедлил вызвать Оксану Ивановну в комнату, где происходила семейная разборка.

Светлана сидела, закинув ногу на ногу, в кресле, Павел напротив, а Оксана так и застыла перед ними, не зная как себя вести и что теперь делать.

Под неприязненным взглядом Светланы, Оксана Ивановна понимала как глупо, пошло и бесстыже она сейчас выглядит - сорокалетняя тетка в своем откровенном костюме, выставляющем на показ все интимные прелести.

Диалог между мужем и женой заставил Оксану еще больше зардеться от стыда.

- Света, я же уже объяснил! Наша Оксана Ивановна - это уже не женщина, а автомат, как кофе-машина, например, но только для секса. Ревновать к автомату бессмысленно.

- А никого помоложе, ты найти себе не смог?

- Ну по мне так она еще вполне ничего... Конечно же по сравнению с тобой она никуда не годится!

- По сравнению со мной она старая кобыла! Ладно, будем считать, что ты меня убедил, пускай будет лучше эта, чем твои секретарши, но про обещанный мне подарок, не забудь!

- Конечно, дорогая, завтра же поедем в ювелирку!

- Ок. Эй, кобыла, тебя что за твои сто лет ни разу не научили, что спать с чужими мужьями нехорошо?

Говорят, есть секунды, когда в момент наисильнейшего волнения, перед глазами проносится вся жизнь. С Оксаной Ивановной произошло что-то подобное. Жизнь красивой, интеллигентной, порядочной женщины, приличной дочери, верной жены, заботливой матери - промелькнула перед ней.

Промелькнула и растаяла в дымке, оставив ее, неоднократно и по всякому отъебанную, стоящую сейчас в позорном костюмчике перед молодой женой своего ночного трахаря, и испытывающую, вопреки здравому смыслу, какое-то жуткое вожделение, от которого ляжки начинают гореть огнем, а низ живота сводит от желания, и заставляющее ее терпеть и сносить весь позор, и все унижения...

- Простите меня, Светлана... Я понимаю, что это ужасно...

- Ха! Ты что, старая пизда, почувствовала себя нашалившей девочкой? Ну что же! Я тебе напомню, как наказывают нашаливших девочек! Паша, поставь ее раком!

"Это сон! Это сон! Это сон!" , - стучало в голове у Оксаны Ивановны, стоящей на четвереньках, и воющей от боли и обиды, когда молодая девушка на глазах у восхищенного Павла Юрьевича, немилосердно порола ее ремнем по тяжелой, упругой заднице.

"Это сон! Это сон! Это сон!" , - стучало в голове у Оксаны Ивановны, когда она уткнувшись в терпкую промежность Светланы, работала языком, вылизываю юную щелку, одновременно ощущая, как сзади ее буравит твердый член Павла.

"Это сон! Это сон! Это сон!" , - стучало в голове у Оксаны Ивановны, когда она возвращалась к себе вечером домой, нелепо оттопырив настрадавшуюся попку, и молясь только о том, чтобы сын не заметил ее плачевного состояния...